|
|
|
|
|
ГЛАВА 1. (продолжение)
ИНТЕГРАЦИЯ УЧЕБНОЙ ИНФОРМАЦИИ
Видимо, это важно только для формирования определённого
мировоззрения. Мы пытались объединить разные предметы на основе
общей философии. В школе должны были в конце концов остаться три
обширных курса: естествознание, языкознание и история культуры.
К созданию курса естествознания мы подошли вплотную.
Это – интереснейшая “игра в бисер”. Обнаруживаются общие законы
для физики, химии, биологии и математики. Колоссальный метод
ПРИОБЩЕНИЯ к интеллектуальной работе. Результат такой игры
совершенно оторван от реальной системы высшего образования. Как
стало ясно позже, Шеф к такому отрыву и стремился.
КОНЦЕНТРИРОВАННОЕ ОБУЧЕНИЕ
Главный специалист в этой области сейчас – научный завуч
Азовского педагогического лицея, Андрей Александрович Остапенко.
Милости прошу к нему на сайт или в его журнал “Педагогические
технологии”. Я же обозначу только главные моменты.
ОПОРА – это простой, краткий и ёмкий графический образ
или схема – для запоминания. Чем она проще, тем лучше работает.
Например, Шаталов, объяснив обходной манёвр Владимира в
Куликовской битве, рисовал одну-единственную закорючку. Вспомнив
её, невозможно было не вспомнить и все детали битвы! Потому и
называется – опора. Память опирается на неё.
КОНЦЕПТ – графическая схема крупного учебного блока: всей
темы или курса. В нём много опор, но они увязаны общей логикой,
общим узором. Такие крупноблочные опоры использовал, например,
Эрдниев.
Использование опор и концептов сокращает время учёбы на треть.
Плюс – весь крупный блок материала даётся за одну неделю,
ПОГРУЖЕНИЕМ, не размазываясь по другим предметам, не
растягиваясь в расписании. Освоение происходит быстро и без
потерь. Обучение как бы концентрируется.
Как я уже говорил, высший балл у меня получал тот, кто мог сам,
своим способом концентрировать отработанное погружение, создать
свой концепт. Свидетельствую: это – гарантия отличного усвоения
знаний.
ВЗАИМООБУЧЕНИЕ
Естественное следствие профильности отрядов.
Сильнейший момент, особенно для подготовки педагогов.
Полтора месяца – целый период – мы в школе только гости. Со
всеми вопросами управляется выбранный директорат.
Отряды дают свои общеобразовательные погружения другим отрядам.
Погружения ведут в основном лидеры, а остальные им помогают.
Эта серьёзная игра убивает минимум трёх зайцев.
1. Многие тут раскрываются, утверждаются и растут.
2. На порядок повышается усвоение изученного: объяснял, объяснял
– даже сам понял! При подготовке все детали погружений
продумываются до мелочей – вот тут ребята выдают кучу своих
концептов и даже весьма серьёзных теоретических открытий.
3. К этому празднику все готовятся, начиная с зимы; весна
наполнена смыслом, а сам период – хорошая встряска для всего
коллектива.
Каждый лидер, или его команда сообща, готовят один день: лекцию,
экипажку и отчёт. Ведут всё сами. Мы можем при этом
присутствовать – но не могли вмешиваться. Знаете, некоторые их
уроки вышибали слёзы и у нас.
Ребята утверждают, что взаимообучение проходит более интенсивно
и напряжённо, чем учёба с учителями. Ответственность,
включенность, принципиальность оценок – всё здесь выше. Это
естественно: сегодня перед тобой стоит и, глотая волнение, ведёт
урок твой однокашник – а завтра на кафедру взойдёшь ты, и
окажешься в его шкуре. Это уже совсем другой расклад!
ВЫЕЗДНЫЕ ШКОЛЫ И ЛАГЕРЯ
Сообразно с природой, осенью и весной школа отрывалась от парт в
пользу витаминов, физической активности и впечатлений. Это умно
и здорово, и наш лицей продолжает в том же духе.
Первым крупным приобретением был летний лагерь. Мы сами
построили его. В пяти километрах от Азовки, в лесу, на красивом
холме, рядом с посадками грецкого ореха были поставлены
брезентовые палатки и навесы. Рядом перегородили балку – и
образовался пруд. Большая половина ребят и многие из нас
проводили там почти всё лето. Одновременно в школе шла общая
стройка, и народ посменно жил то там, то тут. Шеф с ребятами
репетировал, читал свою философию, строил лагерь, вводил порядки
и правила, организовывал круглосуточное “боевое охранение”. А мы
занимались со своими ребятами, читали литературу и готовили
первые, самые яркие погружения для нового учебного года.
Начало года – это выезд всей школы на море, в совхоз “Архипо-Осиповский”.
Летний лагерь – фанерные домики, кровати в два этажа, большая
столовая и актовый зал, грецкие орехи, куча лавочек и качелей. И
- бешенная, интереснейшая жизнь.
В 6.30 – подъём, на море, умыться, завтрак – и на работу. До
обеда ударно собираем яблоки или виноград. Приехали – искупались
– пообедали – и на занятия. Поначалу мы успевали и работать с
детьми, и погружения по ночам готовить. Учёба заканчивается в
пять-шесть вечера. Тут можно час-полтора до ужина отдыхать и
купаться. После ужина – общий сбор: все отчитываются о работе,
называются лучшие, разжигается дух соревнования, обсуждаются
проблемы. После такого дня спишь, как убитый!
Полтора-два месяца в Архипке стоили дороже оставшегося года.
Здесь каждый раскрывался и делал выбор – с кем и как быть.
Формировались отряды, учились работать и жить вместе. Познавали
главное правило: если в работе не выкладываться – кайфа не
получаешь. Мы бегали по саду бегом, делали по три нормы и
удивляли всех. Начальство носило нас на руках.
Первые погружения выплёскивали всё, что нового начитал за лето.
Это была самая яркая учёба – под орехами, на лавочках мы пахали,
как звери. Именно тут прорисовывался концепт нового курса,
рисовался весь учебный год. Тут определялись лидеры, обострялись
учебные проблемы и находились их решения. Возникла поговорка:
как проведёшь Архипку – так и весь год.
Заряда Архипки хватало до зимы. А с нового года начиналась
подготовка к весне. Весна – это, прежде всего, большой майский
отчётный концерт. А потом – гастроли. В концертах участвовала
вся школа, уровень самодеятельности быстро приблизился к
профессиональному, и об этом надо говорить особо.
А в июне кураторы могли ехать со своим отрядом куда-нибудь по
теме. Мы, например, ездили по моим любимым паркам Сочи и
Абхазии, работали в меристемной лаборатории в Адлере. Физики
ездили в обсерваторию в Архыз. Историки и литераторы – в Питер.
Иногда нас приглашали в другие районы – поделиться опытом.
Например, запомнился выезд на Азовское море, в Щербиновский
район. Мы там и давали показательные уроки, общались с
учителями, купались и гуляли по косам.
…А приезжаешь с выезда – и опять дел полно: поля, теплица,
лагерь, стройка, кафедра для своих – и трудно было представить,
что ты где-то вдали отгуливаешь свой отпуск, не участвуя во всём
этом. А впереди уже маячила Архипка. В общем, совершенно
сумасшедшая жизнь!
КАПКАН ДЛЯ САМОГО СЕБЯ
Всё, перечисленное выше, за три года организовал и раскрутил
Щетинин. Согласитесь, деяние выдающееся. Это может показаться
педагогическим раем. Гости не переставали млеть, восхищаться и
завидовать. Но уже к концу второго года стало ясно, что у этого
великолепия есть обратная сторона.
Первые сомнение заронил метод “коррекции” детей. То, что нужно –
улыбнись, похвали, поддержи. Что не нужно – сделай стальные
глазки, одёрни, обидься. Метод очень сильный – нас и самих Шеф
постоянно “корректировал”. Вопрос только в том, кто в праве
решать, что правильно, а что – нет. Ведь каждый должен для себя
решать это сам!
Работа школы держалась на энтузиазме и самоотдаче. Шеф не
требовал – просто намекал, кто “спасает мир”, а кто
“откалывается”. Я дневал и ночевал в школе. Честно говоря, я
даже не помню толком, как жил дома в этот период. Помню только,
что Таня страдала и была недовольна. Не думаю, что всем было так
же легко, как мне. Посему возникшую текучку кадров мы
воспринимали как-то спокойно.
За три года коллектив кололся трижды. Сначала ушли предметники,
не согласные с фактическим отказом обучать по программе. Ну и
ладно – каждому своё. Потом начали выдавливаться те, кто не мог
безоговорочно верить Шефу. Уходили интереснейшие люди, отличные
мастера. И мы, и ребята не понимали, почему – и задумывались. К
нам ехало много интересных людей, и недостатка в кадрах не было
– почти всегда находилась замена. Потом я услышал, что текучка
кадров ожидается и планируется заранее. Это уже насторожило
всерьёз.
Когда я стал об этом говорить, мне сразу прочистили мозги:
“Посмотри, где и с кем ты работаешь. Или ты – с нами, или –
против нас”. Я не хотел быть против. Видимо, я не прав, и всё
нормально. Чем дальше, тем больше было таких “но”. Но мы долго
верили и принимали все ошибки на свой счёт.
Позже стало ясно, что ни один настоящий профи, свободный в
суждениях, не имеет шансов работать у нас. Какие человечищи
объявлялись “чужими” и уходили только потому, что не нуждались в
авторитетах! Я не мог понять: как можно отталкивать таких
интересных людей?.. Пока сам не оказался на их месте.
Никогда ни с кем Шеф не поговорил честно, искренне. Он всегда
играл свою роль. Со всеми – строго на вы. Ни разу не сказал
ничего прямо. Если его что-то не устраивало, он долго читал
философскую проповедь, после которой ты выходил из кабинета
опустошённый и раздавленный. Именно потому, что верил ему и
пытался понять.
Погоду в школе делали “самые верные”, приближённые. В том числе
и ребята. На третий год они стали напоминать мне комиссаров. Не
хватало только кожанок и наганов за поясом. Их руками и
производилось выдавливание. Вокруг неугодного просто создавалось
негативное мнение – и работать становилось невыносимо. Так на
практике работал “закон целого”.
Несколько раз Шеф “получал письма с угрозами”. Иногда в него
даже “стреляли”. Сначала в это верилось, но потом стало ясно,
что это “воспитательный приём”. И для детей, и для нас.
Всё это заставляло метаться и думать.
Идея спасения России быстро превратилась в идеологию.
На перемене Шеф мог взять за руку смеющегося человечка и на
полном серьёзе опустить: “Смеёшься? Россия гибнет – а ты
смеёшься!”. В самодеятельности и на уроках музыки остался только
русский и украинский фольклор. Потом и фольклор стал
“корректироваться”: Характерные и парные танцы заменились
массовыми, а песни стали петься не ради музыки, а ради
“переживания высоких чувств”.
“Высокие чувства” брались как бы из славянского эпоса. Взойти на
костёр за погибшим мужем. Россию уничтожают – скорбим о павших.
Смерть врагам! Без России нам незачем жить! Русский дух спасёт
весь мир! Всё это должны были “чувствовать” ребята, напевая “Что
стоишь, качаясь” или “Во поле берёза”. Получалось жуткое вытьё.
Если таким должно быть новое человечество, я не хочу жить на
этой планете!
Нас, учителей, больше всего волновали учебные проблемы. Что-то
работало – а что-то давало сбой. Стали видны пробелы в началке,
недоработки с языком. Хотелось скорее избавиться от ошибок. На
третий год, окрылённые успехами, мы стали говорить о
необходимости столбить, обкатывать, улучшать технологию, убирать
недочёты. Реакция Шефа была странной: о какой технологии вы
говорите? Это наш образ жизни, мы постоянно будем что-то менять,
искать! Враги и конкуренты наступают на пятки! И мы поняли:
знания детей Шефа не интересуют. Но что же тогда?!
Ответ стал мне окончательно ясен через несколько лет.
Ему нужны просто горящие глаза, преданность, вера. Его болезнь -
мессианство. В обмен на школьные блага он хотел наши души. Но
души людей свободны – хотим мы этого, или нет.
Потрясающая школа – но её смысл не в “развитии личности”. Шеф
просто создавал среду, в которой можно быть Богом. Создавал
ярко, талантливо. Он мог горы свернуть ради этого – но только
ради этого.
Ради этого он давал кучу свобод и стимулов. Люди начинали
стремительно расти. Мы действительно становились личностями. И,
естественно, скоро переставали нуждаться в Боге. И вместо того,
чтобы радоваться за нас, Шеф начинал нас бояться!
Тут всё решает только отношение к людям. Чему ты рад: тому, что
все мы разные и все свободны, или тому, что все думают так же,
как ты?
Рост личности делает её способной и свободной – без всяких
условностей. В этом – главный смысл педагогики. Став свободным,
человек идёт своим путём, и не должен никого вечно благодарить.
Награда учителю – свобода ученика.
Я пережил искреннее увлечение Шефом, до последнего верил ему и
пытался понять. Но всё же всегда учил ребят жить только своим
умом. Это же аксиома – человек должен уметь решать всё за себя!
Когда они спорят со мной – мне чертовски приятно. Они многому
меня научили. Я всегда испытывал кайф, глядя, как уверенно
улетают вдаль те, кому я помог стать свободным.
Шеф испытывал от этого боль. Он действительно не мог жить без
детей. Дети нужны были ему, как материал, как питательная среда
– но не как личности.
Позже у меня возник яркий образ. Шеф гениально и мощно
подготовил почву – взрыхлил, выбросил к чёрту сорняки, щедро
удобрил. Он хотел вырастить чудо-поле – чтоб пшеница стояла выше
головы, колосок к колоску, и каждое зерно – с орех! Но, как и
положено в природе, взошло разнотравье. Буйство прекрасных
цветов! И Шеф дико испугался. Ему хорошо только среди пшеницы
собственной селекции. Но такой нет в природе – и, слава Богу,
никогда не будет!
Удивительное занятие - давать людям свободу, чтобы потом отнять
её.
Братцы! Давайте не путать одно с другим. Технология Шефа и его
личность – совершенно разные вещи. Технология в целом ценна,
дальновидна и талантлива. Она может быть доработана, улучшена. И
она может применяться по частям или целиком, и даёт отличные
результаты. А со своей личностью пусть Шеф разберётся сам – и да
поможет ему Бог!
дальше
|
|
присылайте
ваши материалы на эту тему |
|
|
 |
Содержание: |
|
|
|
| |
|
